Тюремный доктор из поселка Азанка

Тюремный доктор из поселка Азанка

Тюремный доктор из поселка Азанка У восточного подножья Уральских гор, где начинаются бескрайние просторы великой Сибири, на берегу небольшого озера, окруженный вековыми соснами стоит рабочий поселок Азанка. Таежный край, словно стыдясь своего сурового и неукротимого нрава, рождает мягких, добрых и располагающих к себе детской непосредственностью людей. Есть в этом поселке жители, над которыми безвластны года, словно они имеют данный кем-то сверху оберег от неумолимого бега времени. Кто-то скажет, что им просто повезло, но сами такие люди уверены, что это их жизненный крест, который они должны нести до конца, служа людям, забывая о себе, даря миру любовь. «Хирург от Бога, человек, поцелованный ангелом» - так называют азановцы своего земляка Виталия Николаевича Семенченко. Врач анестезиолог - реаниматолог с золотыми руками и добрым сердцем - таким помнят его сотни пациентов, таким его знают сегодня. Сорок лет он лечит людей, и в свои семьдесят тверда у него рука, ясен ум и не унялась непреодолимая тяга нести добро людям. А ведь всю жизнь пациенты у него были особые. Как говорят в народе, - зэка строгого режима, а официально - осужденные граждане, преступившие закон и отбывающие наказание в исправительных колониях Свердловской области. Более сорока лет Виталий Николаевич ходит одной знакомой до последней рытвины дорогой на нелегкую службу в свою «больничку» - так называют это лечебное учреждение сами больные. Сорок лет он сопереживает своим пациентам, не видя разницы между ними и обычными больными в обычной больнице. Это его долг, это его работа, которая не принесла ему ни громкой славы, ни большого материального достатка, но сделала его счастливым, удовлетворенным своей судьбой. А все потому, что его работа стала его призванием, потому что он любит ее, и уважительно относится к своим совсем непростым подопечным. Встречаю Виталия Николаевича у ворот лечебно-исправительного учреждения, козырек которых окутан колючей проволокой. Он, как всегда, бодр, но стеснительно улыбается, зная о нашей встрече и о том, что я буду расспрашивать о жизни, пытаясь залезть в самые сокровенные уголки души. Сослуживцы Виталия Николаевича сразу меня предупредили, что это будет сделать непросто - уж слишком скромен он и не любит лишнего к себе внимания. Лязгнули затворы дверей пропускного пункта, придирчивая девушка в сержантской форме по строгому рассмотрела мои документы. Мы прошли в хирургическое отделение лечебного пенитенциарного учреждения, огороженного несколькими рядами высоких заборов. За ними в нескольких отделениях лечатся, а заодно и отбывают свой срок наказания больные, собранные со всей Свердловской области - на то и зовется это учреждение Областной больницей. За кружкой чая я задаю Виталию Николаевичу первый вопрос: - Почему, Виталий Николаевич, вы решили стать врачом? - Я родился в феврале сорок первого, - немного подумав, ответил он. - И мое сознательное детство прошло в послевоенное время, когда с фронта приходили наши земляки. Многие из них имели ранения, у кого были ампутированы ноги, руки. Я маленький был и наивно думал, что если стать хорошим врачом-хирургом, то можно их пришить обратно. Так жаль была фронтовиков, видя, как они страдают из-за своей инвалидности. Уже когда мне было десять лет, я твердо решил стать лекарем - именно так называли у нас в селе врачей еще долгое время. Так и получилось. - Значит, вы поступили в медицинский? - Я думаю, что лучше сразу рассказать вам мою трудовую биографию? Я, конечно, кивнул, сухие анкетные данные мне тоже необходимы, но я все хотел знать, почему Виталия Николаевича даже самые матерые уголовники, которые отсидели, порой, больше, чем прожили на свободе, называют его уважительно - дядя Виталий. - После окончания средней школы, - начал рассказывать Виталий Николаевич, - поступил в Свердловский государственный медицинский институт, который успешно окончил в 1964 году по специальности врач - лечебник. Свою трудовую деятельность начал с 1 августа 1964 года в должности врача - хирурга Новоселовской участковой больницы Свердловской области. Далее работал врачом-ординатором, начальником медицинской части учреждения И-299/4. С 6 мая 1972 года принят в наше учреждение И-299/2 врачом - инфекционистом центральной больницы. С октября 1976 года работал врачом анестезиологом - реаниматологом хирургического отделения центральной больницы учреждения И-299/2. С 6 декабря 1983 года по 31 мая 1994 года находился на службе в органах внутренних дел в должности врача анестезиолога - реаниматолога хирургического отделения центральной больницы учреждения И-299/2. Уволен со службы по достижению предельного возраста в звании майор внутренней службы. После увольнения с 6 июня 1994 года продолжил свою трудовую деятельность в прежней должности, - Виталий Николаевич пожал плечами, снял чуть затемненные очки, посмотрел на меня грустными и немного ус-тавшими ясными глазами, затем продолжил: - Я думаю, наверное, ничего не упустил. Ну, да, вы будете спрашивать, почему я оказался не в совсем обычной больнице? С судьбой не поспоришь. Значит, я здесь нужней был. Да и, по большому счету, то, что мои пациенты необычные, я только в первый год замечал.

В кабинет неожиданно зашла уже немолодая медсестра и, виновато посмотрев в мою сторону, быстро проговорила: - Виталий Николаевич, Буркову из седьмой стало хуже, главный сказал, что необходимо готовить к операции, так что через полчаса мы вас ждем. Виталий Николаевич извинился, достал из шкафа медицинскую карту больного, и принялся ее перечитывать. А я, глядя на седовласого врача, понял: оттуда, из детства - его доброта, человечность, понимание людей и сочувствие к людям, желание помочь им в беде. «Это грамотный, дисциплинированный, вежливый, работоспособный человек, - дал мне заранее характеристику Виталию Николаевичу заместитель начальника по клинико-экспертной работе Михаил Евстафьевич Малыш. - Все свои знания он как врач щедро передает своим молодым коллегам. Главным в его характере - чувство глубочайшей ответственности перед врачебным долгом. Он живет работой и домом, заботясь о родных и близких ему людях и сопереживая своим пациентам. Удивительная сердечность, душевность, отзывчивость на чужую боль и сострадание - неотъемлемая особенность этого замечательного врача и человека. Виталий Николаевич отложил документы, на лице появилась сосредоточен-ность: он уже мыслями был в операционной. - У нас мало времени, - озабоченно проговорил он и, виновато взглянув на ме-ня, продолжил: - Ну, я думая, хватить, чтобы закончить беседу. - У вас пациенты - осужденные, - быстро начал задавать я следующий вопрос, - Контингент, можно сказать, сложный. Это в чем-то проявлялось в вашей деятельности? - В моей практике было много разных интересных, порой, трагикомичных случаев. Это сейчас осужденные полны желания работать, тем самым помогая и себе, и своим близким. А тогда, в восьмидесятых, ситуация была совсем иной. Тяжелый, обязательный труд на заготовках древесины, конечно, изматывал; была норма, и ее необходимо выполнять ежедневно. И так месяц за месяцем, год за годом. Случались тяжелые увечья. Приходилось делать операции по десять, а то и двенадцать за неделю. Черепно-мозговые травмы, проникающее ранения брюшной полости, тяжелейшие травмы конечностей - все это приходилось оперировать в экстренном порядке. Но многие стремились попасть в больницу, чтобы отдохнуть и просто повалять дурака. И как это сделать, если ты здоров? Простой способ попасть к нам - членовредительство. Сколько таких больных прошло через мои руки - не счесть. И резались они, и кололись, порой глотали инородные предметы. Был такой у меня пациент - хорошо помню. Тавдинец, сроку у него было еще лет десять. Так он умудрился проглотить кухонный нож. Ладно, проглотил, мы рентген сделали, повезло парню - чудом пищевод не разрезал. Стали готовить его к операции, а он - ни в какую. Говорит, быстро вынете, быстро и выпишете. Пусть немного полежит, может быть, подольше у вас задержусь. Под вечер у него температура за сорок, до утра, думаем, не дотянет. Кое-как уговорил начальство, чтобы предоставили ему свидание с матерью. Приехала она поздним вечером, когда никто и никогда свидания с родственниками не предоставлял; так этот больной не дожидаясь не-приятного разговора, сам прибежал в операционную. Но без осложнений все-таки не обошлось - пролежал горе-больной у нас почти полгода. Потом он, когда выписывался, очень благодарил весь медицинский персонал, а мне подарил довольно-таки неплохую картину, которую он написал в этих стенах. И когда уже освободился, часто приезжал в Азанку и предлагал помощь по хозяйству. Этот случай потряс меня. Неужели люди так безалаберно могут относиться к своему здоровью? Но больше меня поразило то, что случайные пациенты превращаются в самых благодарных, признательных людей.

Виталий Николаевич может чужую боль пропустить через своё отзывчивое сердце - могли бы и до утра оставить больного со своими проблемами, пока не прибудет колонийское начальство. Отведенные полчаса быстро прошли, нужно было идти в операционную. Опе-рация длилась около часа, после чего больного доставили в палату, а сам Виталий Николаевич, вернулся в кабинет. Я увидел радость в его глазах - значит, операция в очередной раз прошла успешно. И, может быть, врач Семенченко приобрел еще одного благодарного пациента, который будет уважительно называть его «дядя Виталий». Я с удовлетворением подумал, что наше государство не забыло этого славного человека. За время работы и службы в органах внутренних дел за добросовестное исполнение трудовых обязанностей он награжден: медалью «За доблестный труд», медалью в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина, медалями «За безупречную службу» I, II степени, знаком «Отличник здравоохранения», медалью «В память 125-летия УИС Минюста России», медалью Федора Гааза. Мы вышли из медицинского учреждения, и за нами с таким же металлическим лязгом затворились ворота. Я вновь заметил на лице Виталия Николаевича улыбку и подумал, что он мысленно уже радуется встрече со своей женой, своим домом, своим садом и огородом. А может быть, он подумал о своих двух дочерях, которые проживают в Екатеринбурге. Не знаю, такой человек может радоваться каждой прожитой минуте. - Вы, наверное, очень счастливый человек, - не удержался я. - Счастье - когда с радостью спешишь на работу, а затем - с такой же радостью возвращаешься домой, - ответил он. - Но я максималист. Поэтому для полного счастья я бы хотел, чтобы хоть небольшая часть моих пациентов после освобождения никогда не переступала порога подобных учреждений. Жизнь дается один раз, и тратить годы за колючей проволокой - непростительная роскошь. Сколько раз я повторял эти слова моим подопечным. И все-таки я думаю, что в чьих-то загрубевших душах они нашли отклик. Посмотрите, как прекрасен наш край, сколько возможностей дает он этим людям, чтобы начать жизнь с чистого листа. Мы словно договорились и одновременно обвели взглядом далекую и манящую синеву дикой тайги, пестреющую от солнечных зайчиков гладь изумрудного озера, такое же чистое ярко-голубое небо. - Да, променять такую красоту на тюремный барак - это кощунственно, - согласился я с Виталием Николаевичем. - Вы правы, - со вздохом проговорил он и, кивнув на лес, продолжил: - Я отдыхаю там, думается там легко и свободно, все хочется постичь смысл жизни. В чем он, вы знаете? - спросил он и тут же ответил за меня: - Никто не знает, да и, наверное, по большому счету, это ни к чему. Просто нужно любить людей, свой край, тогда, может быть, и тебе ответят взаимностью.

Я попрощался с седым, но еще крепким не по годам тюремным доктором и еще некоторое время с доброй завистью глядел ему вслед. Есть в далеком таежном поселке Азанка люди, для которых профессия, призвание, талант, образ жизни - одно целое, и называется всё это «служение людям». И пока такие люди живут в российских селах, будет жить страна, будет жить народ. И наступит новый день, когда по избитым дорожкам заспешат в городах и весях на работу специалисты своего дела, люди с большой буквы. 

Пресс-служба ГУФСИН России по Свердловской области